Было мне тогда лет 16, наверное. Моя мама озаботилась тем, чтобы познакомить меня с приличным интеллигентным еврейским мальчиком, наверное потому что мне в то время нравились те, которые ну совсем наоборот. Меня вся эта возня со знакомствами жутко раздражала, и я бы в жизни не согласилась. Но в то время у меня появилась близкая подруга, мы с ней вместе учились. Она была сильно озабочена поисками именно еврейского парня и уболтала согласиться, когда мама надумала познакомить меня с сыном своей одноклассницы. Решили встретиться вчетвером. Не помню уже, как звали кавалера, кажется Шурик - ну, пусть будет Шуриком - надо же его как-то называть! Шурик сказал, что приведет своего друга, а я взяла с собой подругу Маринку, ту самую, которая была сильно озабочена.
Марина потом выскочила замуж в 17 лет за парня, который видел ее мельком несколько раз - не поверите где - на кладбище! Он был владельцем кооператива, где Марина с мамой заказывала памятник своему папе. Когда надо было внести последнюю часть оплаты, парень пришел к ней домой с огромным букетом роз и с порога заявил: "Марина, не волнуйся, я еврей!"
Возвращаясь к нашей истории... Мы встретились и вчетвером бродили по осенним черновицким улицам, болтали и смеялись. Мальчикам было лет по 18, наверное,
Шурик был худеньким невысоким пареньком. На вид очень интеллигентным. Почему на вид - потому что молчал все время, как партизан на допросе. Зато его друг, Эдик, хохмил не переставая. Эдик был прямой противоположностью Шурику - высокий здоровяк, румяный, чернобровый "парубок моторный", но совсем не в моем вкусе. Он очень подходил Марине - высокой, полногрудой, фигуристой, что называется "кровь с молоком", с пышной гривой вьющихся волос до пояса, и тоже за словом в карман не лезла. Я же была замученным тощим очкариком, так что на пары мы распределились очень естественно,
Мы гуляли, Шурик молчал, как рыба. Зато потом он мне позвонил, и мы проговорили несколько часов.
Так длилось где-то с месяц. Прогулки вчетвером, когда Шурик глубокомысленно молчал, и многочасовые телефонные разговоры, когда он волшебным образом менялся. Я подхватывала телефон, разматывала десятиметровый провод и усаживалась в кресло. По телефону он был совсем другим - остроумным, блестящим собеседником, а я вообще в то время смеялась по любому, самому незначительному поводу.
А потом я меряла сапоги в магазине. Сапоги были роскошные: высокие, до колена, на тонком каблучке, волшебно пахнущие кожей, глубокого вишневого цвета и явно итальянские. Сапоги оказались тесноваты, и я с сожалением от них отказалась. Утром этот сон, яркий и детальный, вспомнился мне во всех мелких подробностях. Он был таким реальным, просто до оторопи, что я рассказала о нем маме. Мама странно посмотрела на меня и сказала: "Мерять во сне сапоги - к предложению"
В тот вечер Шурик опять, как всегда, позвонил. Едва поздоровавшись, он решительно заявил, что должен сообщить мне две важные вещи. "Во-первых", - сказал он внезапно загустевшим басом, - "Я не Шурик, я - Эдик. Этот болван просил меня звонить тебе вместо него, потому что сам не умеет общаться с девушками. Поэтому все это время мне приходилось врать. А во-вторых, я очень скоро уезжаю в Америку и хочу приехать туда с женой. Времени ухаживать у меня уже нет, так что я по-деловому предлагаю тебе выйти за меня замуж!"
Я весь этот монолог прослушала, сидя на полу, куда сразу, с первых же слов сползла, зажимая трубку и задыхаясь от смеха. Моя дурацкая ассоциативная память сразу услужливо подсунула сцену из "Тутси-Милашка", где Дастин Хоффман голосом, изменившимся на мужской посреди фразы, в прямом эфире признается, что он не Эмили Кимберли, а ее брат Эдвард, и стоит там, сдернув парик, в дурацком платье и макияже, отрывая накладные ресницы и неся какую-то несвязную бредятину.
Подавив приступ смеха диким усилием воли, я вежливо ответила, что по поводу такого важного решения - он же понимает - мне надо посоветоваться с родителями.
Потом я действительно советовалась с мамой, как же вежливо и необидно отшить парня. И когда Эдик позвонил и спросил, говорила ли я с родителями, я ответила: "Так я же пошутила!! А разве ты не в шутку все это предлагал?"
Прогулки на этом закончились, конечно же. А Эдика я еще раз увидела потом у черновицкой синагоги, куда весь еврейский молодняк ходил тусоваться на Йом Кипур. Он сделал вид, что не заметил меня. Стоял, гордо всматриваясь вдаль. Наверное, невесту искал.
Через несколько лет, уже в Израиле, я приняла предложение выйти замуж, По совпадению, моего мужа тоже зовут Эдиком.
Сапоги, правда, больше не снились. Никогда.
